Талахар бежал, как мог, уходя от возможного преследования. Сзади раздавались животные возгласы (либо возгласы, либо животные звуки. Возгласы это всё-таки удел sapiens, имхо), перешедшие в звуки боя. Обитатели леса подтягивались к схватке (с пивком и поп-корном). Да’свай тяжело дышал, кровь (какая? «кровь из его раны» напишем) капала на землю, оставляя отчётливый след. Талахар понял, что ему  вряд ли удастся вырваться из леса. Пока ему везло, и он успевал огибать появляющиеся перед ним деревья. Но вечно такое (лучше «это», имхо) продолжаться не могло. 

В глазах у него двоилось, в голове возникали образы: кто-то, прячась в тенях, пытался подчинить его (волю, разум, мысли) себе. Талахар бежал в отчаянной попытке скрыться от того, что могло настигнуть его (лучше написать «от того, что могло его настигнуть» А то «того-его» создают какую-то ненужную рифму). Бесполезный пистолет он выбросил, но Кивелит, наоборот, зажал в руке так сильно, что  рука да’свай вряд ли разжалась бы даже после смерти. Он не пытался вложить меч в ножны: остановившись на миг (пф, деревья огибать на бегу, когда в глазах двоится, он может, а засунуть меч в ножны, не останавливаясь - нет), Талахар поддался бы тому, кто пытался захватить его сознание. 

Образы становились всё отчётливее: Обитель, другие да’свай на месте деревьев, настоятель Даванор, приказывающий ему остановиться. Потом всё исчезло, сменившись равниной и пропастью, к которой бежал Талахар. Страх приказывал ему остановиться, бежать от пропасти, но Талахар упрямо двигался к ней. Как только он шагнул в неё (ней-неё, ну, напишем че-нить типа «шагнул в тёмную пустоту», а не «в неё»), пропасть исчезла, уступая место всё тому же лесу. Казалось, каждая тварь в нём охотилась теперь за ним. Существа, похожие на гигантские бурдюки, многоногие насекомые, черви, состоящие из костей (nature is so fascinating!), — все они бежали за ним. И Талахар не знал, какая тварь реальна, а какая — всего лишь порождение извращённого разума какого-то монстра-телепата. Бок жутко болел, дыхания не хватало, Да’свай лишь чудом не упал на свой же меч, хотя пару раз  был близок к этому, — бег с обнажённым мечом по лесу хорошо не заканчивается (а я ему говорил). 

Внезапно Талахар почувствовал, что давление на его разум прекратилось. Тварь потеряла к нему интерес. Да’свай остановился, чуть унял дыхание и дрожащими руками вложил меч в ножны, после чего продолжил двигаться вперёд. Он потерял направление, так что не знал, куда  бредёт. Перед его глазами сверкали мушки, в голове плыло. Талахар потерял счёт времени, блуждая по лесу. Он упрямо ковылял вперёд, оставляя свою жизнь позади себя (пафосно! Так обычно говорят в другом смысле, имхо), — кровь продолжала течь. Когда силы покинули его, он рухнул на землю, но не сдался на милость леса и его обитателей, но стал ползти вперёд (два «но», одно надо заменить. Или вообще разбить на два предложения), изредка тиха шипя от боли в боку. 

Преодолевая боль, да’свай стремился вперёд — сам не зная зачем. И он увидел свет, тусклый свет солнца. Талахар добрался до края леса. Он прополз ещё немного в стремлении убраться как можно дальше от проклятого места. Да’свай погрузился в высокую траву на лугу перед лесом и там потерял сознание.